Первой строчкой в моей творческой кинобиографии стоит «Мой друг Иван Лапшин». Потом, конечно, Булгаков – и у Кары, и у Бортко, где я Коровьева играл и Азазело. И ведь из золотых ролей у меня есть - я ведь играл Артура Уи у Бориса Бланка, с белым лицом театральным. Вот попробуйте сейчас кто-то сыграть это в кино. В актерском отделе на Мосфильме так и говорили: Филиппенко - яркий представитель темных сил. Но темные я беру в кавычки.
Я играю у Кончаловского в Чехове. Это тоже необычное было предложение, я благодарен ему, потому что мой любимый жанр - трагифарс. Вахтанговский актер: Булгаков, Гоголь, Платонов, Зощенко. А тут Чехов. И тут другое совсем - иначе. Самые лучшие великие площадки осенью я занимаю: консерватория и зал имени Чайковского. Главный зал филармонический. Я читаю "Мертвые души" Гоголя вместе с фортепианным дуэтом. Молодые ребята такие, из консерватории педагоги, выучили сюиту. А до этого я с Левиным с дирижером из Консерватории - с оркестром читал. И это была грандиозная история.
Второй звонок, он приходит ко мне, я весь дрожу, он говорит: Александр, не волнуйся, они там - наверху - и Шнитке, и Гоголь, уже расстелили салфетки, разлили по рюмочке и дальше сказал он: давай для них сыграем. И сразу все стало на место, и было легко, и вот так я перед каждым спектаклем говорю: давай для них сыграем. Его величество случай играет в судьбе актера главную роль. Но сигнал оттуда идет очень тихий. И надо вот услышать будущего зов, как у Пастернака. Вот это почувствовать. И пусть другие по живому следу пройдут мой путь - за пядью пядь. Но пораженье от победы ты сам не должен отличать. И должен ни единой долькой не отступаться от лица. Но быть живым. Живым и только. До конца».
